Боже, как давно Альфред не испытывал подобного удовольствия. Нет, ну серьезно: не смотря на всю свою  приобретенную в течении всей холодной войны ненависть к коммунизму, он вновь посетит его колбасные огрызки. В последний раз подобное чувствовалось, пожалуй, только когда Советов не стало.  Как же, как же, ведь идея коммунизма пала - теперь можно было проявить благодушие и щедрость, помогая тем, кто пострадал от этой заразы. Идеи о пополнении своего демократичного дома никуда не девались, и каждый раз прощупывать изменения в почве не казалось чем-то новым. Штаты ведь натравили в нее достаточно отравы, и важно было проследить за тем, чтобы она вредоносила в нужном русле. Нужном, кончено же, ему.
   Да и если уж говорить откровенно, то да. Джонса можно назвать и мразью, и гадом, и нечестным игроком. Но, тем не менее, он также не был лишен простых человеческих ценностей. Как никак, а ведь носитель демократии, движимый ею, не мог бы быть абсолютным злом. Особенно если взять в учет тот факт, что сам Америка как минимум не считал себя таковым и, чего уж клеветать, кроме пары войн не сделал ничего плохого. Наоборот - протягивать руку помощь даже врагу казалось ему чем-то обязательным, священным. Ведь теперь, фактически, весь хрупкий мир находится в его руках, не стоит давить на него одним лишь страхом. Штатам нужен мир, нужно доверие, если уж речь зашла о светлом. Ну, а о темном, речи не пойдет.
  Что же ему сейчас больше нужно? Блондин перебирал отчеты, думая, что же пригодится больше стране, в которую он намерен отправиться. Сам, собственно, при этом "подкреплялся". В последнее время в его стране появилось много нового продовольствия, а уровень жизни народа как-то сам сказывался на том, что Джонс стал много есть. Каков спрос, таково и потребление. Так и вкусно же! Впрочем, чего здесь думать? Нет еды - от другого толку-то не будет. Что же. Еды, значит еды. Американец, выкинув в мусор пакет из под очередного бургера, встал из-за стола и, напялив на голову каску, решил приступить к действиям. Самолеты уже загружены гуманитарной помощью. Одну из единиц ему захотелось повести самостоятельно, что, собственно, парень и осуществил в реальности.

  Это чувство полета... как же американец любил его. Ты, словно птица, управляешь огромной машиной, рассекающей облака. Летишь над землей, поделенной кем-то суровым, по независимому и невисонному небу. Небу, которому совершенно не важно, что и как делит остальное пространство - ведь если убрать эту, как казалось, бездонную голубизну, то и сама планета погибнет, иссохнет, а те, кто поделили ее поверхность на части, и сами исчезнут.
  Наверное, в некотором роде Альфред завидовал небу. Наверное, он хотел быть как и оно. Свободным, парящим, независимым, никем не управляемым... Странно. Удивительно. Джонс ведь уже добился этого, правда? Он уже выше этой Земли, он уже сам рассекает небесные покровы, а все, что ниже - принадлежит одному лишь ему. Не важно, что там есть кто-то еще, он все равно был выше а, значит владел.

    Ощущения, совершенно не к месту описанные. Не к месту испытываемые.

Почувствовав, что самолет сел, американец невольно ухмыльнулся. Добро пожаловать на землю. Добро пожаловать в тяжелый мир, не желающий подчиняться светлым идеям и мыслям его желаний. И как символично: после приятного полета, от которого каждый раз что-то внутри словно становится подвижным и веселым, ступить на бедную землю. Голодающую, во многом разрушенную, коммунистическую. Без будущего.
Он, Соединенные Штаты, точно знал, что его обязанность - помочь этой земле. Хоть немного. А зная КНДР - тот бы больную помощь и не принял.
Просоветский же, идиот. Для твоей же задницы благо делаю. Небось, вновь чушь пороть начнет, "честь" терять не хочет. Боже, было бы, чему теряться... Нет, не стоит думать, что Джонс завидовал этой стойкости. В его глазах - это тупость. Он просто не понимал корейца,  и все. Оно слишком просто. Американец не мог принять той мысли, что кому-то "сухая и мертвая идея" дороже, чем благополучие под могучим подчинением. Ведь именно он, Штаты, и процветал, пока такие же, как КНДР, пытались что-то доказать. Кажется, доказать именно американцу - а стоило бы начать с себ\. Кто принял его помощь - поднимались, хоть и велись чужой рукой. Кто шел сам - плавал в собственном же дерьме, которое принималось за свободу и благополучие. Наивные.
 
Продовольствие разгружается, в то время как сам его "поставщик" со свойственной ему беззаботной и самоуверенной улыбкой прибывает в дом Корейца. Да, с хозяином нужно поговорить - голод его народа должен был образумить того хоть немного. Или, по крайней мере, стоило убедиться, что все идет по плану США. А идет оно по нему в любом случае.
Ха, удивительно. Как можно было позволить запудрить себе мозги до такой степени? Да еще кем: этим психом Брагинским. Блондин поправил очки, громко постучав в дверь. Он мог, кончено же, зайти и без приглашения, однако же в этом не было нужды. Азиаты, как помнил Альфред, народ своеобразный. Из-за своей упертости тупы, но до невозможности традиционны. Хоть брата твоего спасти смог. Тот поумнее оказался.

Когда дверь открылась, американец невольно цокнул. Хоть ему и нравилось смотреть на то, как страдают те, кто когда-то отказался от предложенной им стратегии, все же оно тоже имело свои пределы. Одно дело смотреть на рухнувшую экономику и дух Вани, а другое - на маленькую страну, которая, в принципе, когда-то играла роль простой шестерки. Что самое смешное - в противостоянии ему, что до сих забавляло Америку. А он и не перечил - всегда приятно смотреть на то, как чужие системы рушатся, утягивая за собой более слабых и зависимых. Помнил ведь, насколько это больно.
  Вот и кореец, который наконец открыл дверь, был наглядным тому примером: исхудалый, бледный, немного болезненный. Чего клеветать: амеркианец, в свое время, и дома видел подобные лица. Не сразу же он стал Героем, не сразу же все наладилось. Но, чтобы жизнь приобрела желаемые обороты, пришлось много работать. Где-то халтурить, где-то уступать, где-то давить. Итог очевиден.
  - Здравствуй, Им. - ему вдруг стало неловко. Что же это: голос Америки приятный, полный сил, в нем все еще звучат нотки победы. А собеседник - совершенно слаб, словно вот-вот и вовсе потеряет сознание или, не дай бог, умрет. - Я в курсе, что у тебя дела идут... неважно. - Альфред старался найти наиболее приемлемое слово, остановившись на подобном варианте. Как же, "неважно". Ass у тебя, если не сказать еще более грубо.  Даже мне от твоего неблагополучия не комфортно, вот уж точно рекорды бьешь. Американец хмыкнул, проходя в помещение. Приглашения или живой реакции он, очевидно, не ждал, и вообще - уже не ждал ничего. Более того. Судя по всему, Альфреду придется временно взять "хозяйство" над жизнью этого корейца в свои руки, чтобы тот, когда более или менее придет в себя, и дальше его ненавидел. Что же, оно прекрасно: дееспособный враг, пусть и из разряда "Пешки" - хоть развлечение и повод не расслабляться слишком сильно.
- Не могу смотреть, как твои люди мучаются. - блондин насупил брови, скрестив руки на груди. Ничего страшного, что в его голосе явно присутствовали ноты высокомерия. Оно можно, оно допустимо. - Привез кое чего. Пойдем на кухню, я и тебя накормлю, - Джонс кивнул головой на улицу, где разгружались посылки с продуктами. После приподнял портфель, который лично держал в руках, - Даже мне на тебя тошно смотреть. - он вздохнул и, не дожидаясь реакции корейца (хотя при первой же фразе тот обязан был "Ожить", да и вообще это его дом, как бы) взял того под руку, потянув на кухню. По идее, она здесь была. Где-то.

Американец вздернул бровь, когда кореец вырвал свою руку из его и как-то нервно отдернулся в сторону. А ведь они практически дошли до кухни.
О чем он говорит? Что за бред? Альфред развернулся к хозяину дома и, вздохнув, скрестил руки на груди, с непониманием уставившись на брюнета.
  Джонс определенно не понимал эту странную страну. Даже словил себя на мысли, что не просто ее презирает, а люто ненавидит. Несомненно, подозрения узкоглазого относительно того, что американец помогает не просто так, имели под собой веские основания. Но, черт возьми, этот идиот и вправду думал, что Герою нужна власть над ним? Достаточно было вспомнить, кто именно приложил руку к тому, чтобы Корея окончательно разделилась и теперь, когда карты распались так удачно, желать и вторую перетянуть к себе, что обломает весь расклад?... Нет, ну правда. В коем-то веке желание Джонса оказать помощь нуждающимся была фактически искренняя и, что не менее важно, даже не собирался требовать что-то в замен, как "нате". Несомненно, демократу это не нравилось. Черт с Кореей, однако же его самооценка и значимость на мировой арене не позволяла допускать подобного поворота событий.
Плевать я хотел на тебя, ничтожество неблагодарное. Да ведь только как ты не понимаешь, что люди от бредовой идеологии не будут воскресать из мертвых и, тем более, не перестанут умирать. Неприязнь к корейцу подступила к горлу, однако Америка держал себя в руках. Не будет он опускаться до уровня этого больного, зараженного Брагинским, параноика. Ведь даже эта страна работала на его валюту, даже она, своими нелогичными жестами упертого барана, увеличивала влиятельность Америки. И пусть не замечает этого и дальше - будущее и само промоет ему мозги в скором времени.
И вновь ты со своим капитализмом. Признай же, что ты идиот. Ты и твоя партия - вы не можете кормить людей воздухом. Заметив угрожающий жест Им, американец насупил брови. До такой степени твоему народу не нужна моя помощь? Или, ты думаешь, у меня нет револьвера, которым я могу также воспользоваться? Альфред усмехнулся, поправив волосы. Из-за слепой ненависти быть готовым открыто выступить против всего мира... Это еще более глупо, чем я мог предполагать. Даже Россия не сделал бы такого, хоть и с мозгами не дружит.  Блондин достал из внутреннего кармана небольшую бутылку колы и сделал пару глотков, проходя на кухню и, кажется, не обращая на корейца более никакого внимания. Формально, разумеется. Вдруг этот придурок решит стрелять.
- Капиталист, капиталист... Весь мир живет капитализмом... - сам себе пояснил американец, оставляя пакеты на столе, после чего отряхнул перчатки и на минуту засмотрелся в окно -... еще немного, и они начнут есть друг друга только из-за того, что не партия дает им пищу. - Альфред улыбнулся, вновь обращаясь к себе. И совершенно все равно, слышал ли это кореец. Он ведь наверняка понимал, что Альфред прав. Ну хоть немного, хоть одной клеточной своего, кажется, иссохшего мозга. А если нет... Не только КНДР умеет давить. В том числе, оружием.

Упертая коммунистическая дубина. Вынес окончательный вердикт американец, разобравшись с пакетами. Это не идеология, это секта. Самая элементарная секта. Если босс смог убедить многовековую державу и ее народ, что помирать от голода, как мухи, но во имя несуществующего будущего - верно, то я отказываюсь даже пытаться понять его. Альфред хмыкнул, разворачиваясь к Северной Корее. А я, парень, тебя реально понять хотел. И в этом, пожалуй, и состоит вся моя американская глупость - вот они, стереотипы откуда берутся. Пх. Блондин развел плечами, чтобы комфортнее себя чувствовать, после чего поспешил достать припасенный бутерброд и, не особенно церемонясь, начать его поедать.
- Ты де-ф-п-лаешь не..ве-рный ход, - не способный пересилить свою привычку разговаривать с набитым ртом, американец все же обратился у корейцу, однако обнаружил, что тот, тощий и все такой же потертый, то ли уснул, то ли потерял сознание, засидевшись на стуле. К сожалению, совершенно не на долго.
  Если бы он вдруг отбросил коньки - это было бы слишком хорошо. К тому же, раз эта гребанная коммунистическая контора все еще существует - он жив и скоро придет в себя. С некоторым горьким, но приятным темным юмором подметил Джонс, не стесняясь изучая полу-сознательное тело КНДР.
Может, мне ему усики пририсовать? Как у Сталина. Штаты хихикнул, но словил себя на воспоминании надоедливого Артура: "Ты такой большой, а ведешь себя, как ребенок!". Ну типа окау, подобный жест отменяется. Вот чертов Англия, даже здесь он лезет! А оно, наверное, и хорошо. И в правду же глупо и как-то негуманно - а Америке нужно быть гуманным. Он несет на своих сильных крепких плечах идею демократии и свободы!
Бутерброд был наконец съеден, можно было говорить внятно и четко.
- Демократия не позволяет мне привязать тебя к стулу и накормить насильно. Если ты - идиот, то я ничего не могу с этим поделать, - легкомысленным тоном высказался Америка, уводя руку в сторону. - Можешь считать, что этим ты даже меня обидел. Я ведь действительно желаю тебе помочь, дубина. Желал. Хочешь смотреть, как твой народ вымирает - смотри, раз уж он того заслуживает, - Альфред подошел к двери, намереваясь выйти. - Ты еще обо мне вспомнишь, но у меня хорошая память, коммунист, - Джонс улыбнулся и вышел, хлопнув дверью.
  Продукты для Кореи так и остались на столе. Разумеется, они скорее будут сожжены или испортятся, нежели будут съедены - это блондин усек, последующие два десятилетия смеясь над подобной позицией. А ведь как в воду глядел:  КНДР о нем вспомнил. Жаль лишь, что память у Америки и в правду очень хорошая. По крайней мере, на такие вещи.