Европейцы были еще более не дружными, чем его дорогие сестры и друзья. Впрочем, в дружественности Сербии  и Черногории, Брагинский уже сомневался. Южане, часто называли его своим братом, встречали с «хлебом и солью», постоянно признавались в любви и были слишком уж «порывистыми». Иван мог быть в их обществе около недели, а после начинал уставать. Ведь любое их «брат» и семья» означало, что они всенепременно влипнуть в какие-нибудь неприятности и потом ему придется их вытаскивать. Сербско-Черногорская компания против Османской Империи была обречена на провал изначально. Все равно, что собака, нападет на слона. Больше всего Российскую Империю раздражал тот факт, что его «новоиспеченные близкие» забыли поставить его в известность, когда объявляли войну.
«Идиоты.»
Хоть последние итоги войны в 50-х были довольно грустными, он не предполагал начинать новые сражения, по крайней мере в эти десять лет. Его народу нужно было «подлататся» и «вырастить новую смену», а уж потом с новыми силами и выученными уроками, обратить свою мощь против обидчиков и быстренько их добить. Но нет, его «друзья» с самовольничали. Их грустные и набитые лица, ворох писем, тысячи поклонов и миллион извинений уже ничем не могли помочь. Мир с «Османской Империей» пришлось заключать ему, лезть в «глаза» к высокомерному Родериху и общаться с Английской Империей, больше похожей на разбойника с большой дороги, рыщущего новые земли, было занятием не из приятных. Целый месяц Австрия все никак не мог решиться, но все же «Рейхштадтское соглашение» от 26 июня удалось заключить, единственным минусом являлось то, что ему придется продолжать «соседствовать» с ним на Балканах, а это означало, что он пока не мог освободить православных южан полностью, сделав их независимыми от кого бы, то ни было. Англия заупрямилась, когда узнала, что ему нужен выход к Мраморному морю, а Австрия была недовольна тем, что Иван ввел войска в Болгарию, готовясь к тому, что после того, как Сербии будет преподан урок, ему все же придется ввязаться в войну и помочь ему. Новая война с Европой за Балканы была неизбежна, но в отличии от них, Российской Империи был нужен выход к Черному морю и восстановление самостоятельности балканских государств, которым он собирался дать независимость, с Османской Империей Брагинский был бы не против разделить Черное море. Все это означало, то, что он собирался вообще выгнать европейцев с данной местности.
«Пусть продолжают выкачивать все средства из Востока.»
Сегодня Иван прибыл инкогнито к Садыку, дабы лично переговорить с ним и настаивать на мирном соглашении. Артура и Родериха он решил не уведомлять о своих действиях, те сами оказались безучастны к его инициативе. Двери в кабинет Османской Империи были закрыты, а его секретарь, по-видимому, испугавшись столь «высокого визитера», мгновенно исчез, тихо проинформировав о том, что «светлейший» у себя.
«Что же, он не оставил мне выбора.»
Дернув за ручку двери, Российская Империя вошла в богато обставленный кабинет и узрела Османскую Империю в дурном расположении духа.
- Хорошего дня тебе, дорожайший Садык. Император Александр II желает твоему султану долгих лет жизни и мудрого правления. Я думаю, ты догадываешься о цели моего визита.   

Садык, склонив голову, с нарастающим раздражением наблюдал за гостем. Тот начисто проигнорировал его довольно неприветливое приветствие. Даже на ответную наглость не соизволил пойти, вот шайтан, якши шайтан… Как же досадно, что именно сейчас Турок меньше всего был расположен вести тонкие беседы на грани правды и лжи. Нельзя этого делать в подобном состоянии души и рассудка. Ибо сказал Али ибн Абу Талиб, да будет доволен им Аллах: «Гнев — это состояние невменяемости, за которой следует раскаяние».
Тем временем русский заинтересовался шахматной доской с расставленными фигурами.  Этот экземпляр был доставлен из Индии совсем недавно, и Садык любовался этим произведением искусства каждый день. Ему нравилось рассматривать искусно вырезанных воителей, нравилось трогать почти теплую на ощупь слоновую кость. Шахматы напоминали ему прежние времена, когда не надо было вести тонкие политические беседы и изворачиваться, когда враг не придумывал благопристойную причину, чтобы воткнуть нож в спину, а просто и без лишних слов… пытался воткнуть нож в спину и умирал с перерезанной глоткой. А если твои слуги тебя не слушались, то им надо грубо и без лишних слов напоминать, кто здесь хозяин.  Голая тактика, без долгосрочных планов и пораженческих размышлений, останется ли Белый Король после поражения твоим другом и как его можно задобрить.  Европа разучилась воевать по-настоящему. Так, чтобы не только за земли и власть, а чтобы еще и во имя идеи, во имя войны, гнева и радости победы. Зато научилась говорить. О как европейцы научились вести беседы! 
— Не желаешь, ли обсудить его детали, о сладчайший. Может быть за партией в шахматы? На каких условиях ты готов к нему. Мои подопечные ныне горько сожалеют о произошедшем, ты уж прости их, возгордились. Но они благодарны преподанному тобой уроку и согласны на все.
Осман усмехнулся. Он прекрасно знал, как сильно эти подопечные его любили. Христианские выродки захотели перемирия после всего, что наворотили.
«О нет, это уже слишком. Северный медведь рассыпается сомнительными комплиментами и собирается играть со мной в шахматы.»
—Не я преподал им урок, но сами они накликали на свою голову беды. Ибо сказал  Аллах: «Не войдет в Рай тот, у кого в сердце будет хоть песчинка гордости», — проговорил Турция, медленно поднимаясь и направляясь к изукрашенному столику для шахмат. — Смирение — вот наивысшая благодетель, а высокомерие — черта Иблиса. Я уже много раз объяснял эту нехитрую истину своим слугам, но уроки мои для них — пустой звук. Не понимаю.
Садык развел руками, почти дружелюбно улыбнулся («О Аллах, благодарю за дарованную силу!») и сел напротив Брагинского, едва взглянув на доску с шахматами. Пара громких и резких хлопков — и вот около двух Империй возник еще один столик с фруктами, пахлавой, кешкюлем и прочими сладостями.
— Чем будешь утолять жажду, почтеннейший? — вопросил осман, кидая в рот виноградинку. — Разговор предстоит долгий, Аллах не велит принимать важные решения, не утолив жажды.
С этими словами осман небрежным движением передвинул белую  пешку на Е4.