Дождь только закончился, как вот-вот обещал опять начаться. Лишь на несколько минут выглянуло солнце, защебетали птицы, будто бы разделяя какие-то события - внешне похожие, но несущие совершенно разный смысл... Разделяя дождь с грозой от обычного ливня. И она это видела, чувствовала. Сидя у окна, наблюдала сначала грозу, а теперь ждала чего-то с виду похожего, но на деле совершенно нового.
Наталья поправила волосы и вздохнула. Птицы вдруг замолкли, солнце на миг спряталось за облаками. Сердце девушки отчего-то замерло, но тоже лишь на миг.
-Скоро что-то будет, обязательно что-нибудь случится... - прошептала себе под нос Арловская.
Мог бы возникнуть вопрос: зачем она сидит тут и слушает шелест листвы, доносящийся в открытое окно? Или зачем она мучает своё сердце, ожидая прилив чувств, создающих вместе непередаваемую словами сладкую смесь, от которой это самое сердце готово разорваться на части?
Но на самом деле всё окажется довольно просто. Девушка ждала своего брата, горячо любимого двоюродного брата. А ещё он был её героем-спасителем, как бы старомодно это не звучало. Он спас её, выручил, подарил надежду на то, что она сможет выбраться, выжить. но можно ли связать погоду с его скорым появлением? Вряд ли.
Девушка встала и прошлась по комнате. Теперь не было ни стульев с резными позолоченными спинками, ни богатых узорами ковров, ни гобеленов с гербами разных дворянских семей, ни каминов, искусно украшенных мозаикой.. Осталось лишь большое зеркало, да и то треснувшее прямо посередине. Наталья задумчиво посмотрела на солнечных зайчиков, плясавших по обедневшей комнате. Печаль могла бы охватить любого. И для этой светловолосой задумчивой девчонки она не сделала исключения. Ещё недавно комната Арловской блистала богатым убранством и ослепляла чистотой и аккуратностью, через вечно открытые окна влетал дурманящий запах цветов. Солнце заливало эти хоромы, любой зашедший не мог сдержать улыбки, но сейчас... Пыль, грязь, трещины на стенах, паутина по углам, пятна на полу, треснувшее старое зеркало и ветхая табуретка у окна. Война оставила ощутимый след, но тем не менее не было в атмосфере чувства безысходности. "А всё он," - подумала девушка, чуть улыбнувшись. Зеркало ответило такой же улыбкой, послав на лицо Натальи несколько солнечных зайчиков. А Беларусь лишь нахмурилась...
Но эмоциям не было дано выплеснуться ни в виде смеха, ни в виде злости или слёз. Девушка чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда через умиротворённость и птичьи трели прорвались новые звуки, ударявшие по ушам своей громкостью. Снизу донёсся шум - явно кто-то пришёл. Наталья Арловская, серьёзная девушка, которой взгрустнулось от воспоминаний о недавнем прошлом, превратилась в обычную Наташу, которая наконец-то дождалась самого дорогого ей человека.

Услышанный голос, доносящийся снизу, мог бы быть принят за иллюзию, но это не сказка - сейчас война. До конца не веря в происходящее, девушка вскочила со своего места и тут же поняла, что торопиться не стоило - в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Вцепившись в подлокотник кресла, она переждала пару секунд, и полностью игнорируя протесты своего организма, поторопилась спуститься вниз. Боль отступала перед безумным волнением Беларуси, волнением, что это ей всего лишь показалось, и в прихожей никого нет. С каждым новым шагом сил оставалось все меньше, хотя несколько минут назад ей казалось, что их у нее предостаточно. Из последних сил преодолев расстояние до прихожей, Наташа рывком распахнула дверь.
- Жив - едва слышно прошептала она, кинувшись к брату - Живой... - взгляд ее жадно рассматривал его, отмечая все новые следы, оставившая на нем война с ее бесконечными битвами. Порываясь, было, обнять его, девушка сумела остановить себя, боясь причинить Ивану еще большую боль. С все большим ужасом замечала Наташа перемены в любимом брате, и, заметив раненое плечо, в пропитанной кровью, грязной повязке, почувствовала сильное желание помочь России.
- Надо заново перевязать... я сейчас... - Беларусь кинулась к входной двери, так как в ее доме найти имперские драгоценности было проще, чем чистые бинты. Поэтому ее должны были выручить соседи, с которыми у Натальи были хорошие отношения. Ей не было известно, остались ли они в живых, но в прихожей у нее стоял герой, герой, которому требовалась помощь. Но этим планам не суждено было сбыться. Едва сделав шаг в направлении двери, голова, видимо от чересчур резких движений, взорвалась новой болью, на этот раз никак не подчинявшейся контролю. Слабо вскрикнув, девушка упала на колени, схватившись за голову руками.
"Н-нельзя, я не слабая, я должна помочь,… со мной все в порядке..."
Прикладывая титанические усилия, ей удалось подняться на ноги. Тяжело дыша, она, держась за стену, ждала, когда рассеется мрак перед глазами. В голове словно работали тысячи отбойных молотков, мрак перед глазами приходилось преодолевать с огромным трудом.
- Я должна... – пробормотала она, сделав из последних сил рывок к двери. На этом девушка замерла в дверном проеме, абсолютно бессильная перед своей слабостью.

- Да, помню...
Стараясь унять головную боль, Беларусь прикрыла глаза. Как ни странно, присказка каждый раз помогала, успокаивая и принося, пусть и недолгое, но облегчение. Чуть улыбнувшись, она вспомнила, как быстро успокаивался любой ребенок вне зависимости от того кем он является, стоило только услышать ему заветные слова. Родные объятья брата грели Наташу, но она понимала, что это не будет продолжаться долго. Впереди еще полное уничтожение неприятеля, и нельзя надолго задерживать Россию. Она лучше других знала Ивана, и была полностью уверена, что пока бьется сердце в его груди, пока дает результаты открывшееся второе дыхание - он будет биться до конца.
Открыв глаза и повернув голову, Наташа уже более спокойно взглянула в глаза России.
- Ты надолго здесь? – немного наивно спросила она, все внимательнее вглядываясь в его глаза. Печаль так и сквозила в его взгляде, и девушка его прекрасно понимала. Сколько городов сравняли с землей проклятые немцы? Сколько всего полезного и необходимого было ими уничтожено? Сколько людей погибло, сколько всего их было уничтожено в смертельных жерновах немцев, даже ей  не было известно. Да и не хотелось об этом даже думать, поскольку при этих мыслях в горле словно застревал ком, а к глазам подступали слезы. Совсем недавно ей пришлось помогать доставлять почтальонам письма, которые дарили многим надежду на будущее, надежду на то, что родной и близкий человек все же вернется с фронта, и чью-то семью горе обойдет стороной. Тогда шли ожесточенные бои в городе, и Наталья часто рисковала своей головой, стремясь как можно скорее доставить весточку в давно знакомые ей семьи. За это время она успела повидать многое. Видела она, как у людей словно открывалось второе дыхание, и они в прямом смысле слова «восставали из пепла». Видела она и те мгновения, намертво впивавшиеся в память, когда в семью приходило горе из небольшого клочка бумаги, в котором бесстрастным тоном сообщалось о смерти мужа, отца или сына. У многих добровольцев тогда сдавали нервы, они просто не могли вынести этого. И Наташа всех успокаивала, давала им возможность выговориться, не позволяя совершать непоправимых поступков. Но сама она держала  сердце на замке. Не потому что ей так захотелось, просто нельзя было сдаваться, нельзя было проявлять свою слабость, находясь под контролем врага. И Беларусь так жила. Сумев уговорить оккупантов разрешить ей доставлять почту, девушка тем временем успевала помогать своим отважным партизанам в доступе к информации. Год за годом делать это было все труднее, нервы потихоньку начали сдавать, и Наташа заболела. Но даже будучи больной, она старалась хоть чем-то помочь своему брату, всем, чем она располагала, Беларусь направляла на поля битвы. И вот наступил этот день, когда Наташа поняла, что старания ее не пропали зря.
Продолжая смотреть в его глаза, девушка утопала в воспоминаниях, таких страшных и таких ярких.... Судорожно вздохнув, Беларусь отвернулась от его заботливого взгляда и… расплакалась. Горе смешалось в ней вместе со счастьем, и эта бурлящая смесь просто не нашла места в девушке, без остатка выливаясь наружу.

Отредактировано Belarus (19 Дек 2011 19:33:10)

Уткнувшись носом в его плечо, Наталья беззвучно плакала. Наконец-то наступил тот день когда тяжелый груз, безжалостно висящий на шее, начал, пусть крайне медленно, но уменьшаться, а не наоборот увеличиваться, как это было обычно. Этого было явно недостаточно: чтобы полностью освободиться от накопившегося, нужно было как минимум в исступлении выть как раненый зверь да и ломать и рвать в мелкие кусочки все, что попадалось под руки. Но девушка не считала, что сейчас нужно себя вести именно так.
"Зачем мне ТАК горевать, если все хорошо? - промелькнуло на задворках сознания - Ведь все же вроде бы хорошо - Ваня жив, а это главное, а сама я как-нибудь выкарабкаюсь, важно, чтобы с ним все было в порядке".
Сквозь окутавшую ее пелену слез и умственного перенапряжения, Беларусь почувствовала, как ее осторожно поднимают на руки и несут куда-то наверх. Скрипнула одна из досок под ногами Ивана и она уже не сомневалась - ее несут в ее личную комнату.
"У тебя же плечо ранено... зачем же ты себя так утруждаешь?"
Всю дорогу Наташа провела с полуприкрытыми глазами, изредка выхватывая отдельные очертания каких-то предметов, чудом уцелевших в этом доме. Но едва Россия опустил ее на постель, глаза все же пришлось открыть. Уговаривать себя не пришлось - впервые за долгое время рядом с ней был не надсмотрщик с отвратительным лицом, в которое с каждым днем все сильнее хотелось запустить чем-нибудь тяжелым, а тот, кого она всегда была рада видеть, пусть и встречи их были коротки, а наедине они практически не оставались.
- Тебе не за что извиняться - все же, несмотря на такое приятное обстоятельство, слова никак не хотели выходить за рамки мыслей, а если и выходили, то с трудом и по-неприятному тихо и хрипло - сказывалось влияние недавних слез, - Ты пришел, а это главное. - чувствуя неожиданно сильное желание прикоснуться к брату хоть одним пальчиком, девушка медленно дотронулась пальцами до руки парня и тут же отдернула ладонь. Нет, она не испугалась предполагаемой реакции Ивана на это, ей неожиданно подумалось, что это просто сон, пусть и невероятно реалистичный, счастливый,... но сон. Беларусь не раз проживала те моменты, когда, ослепленная сном, она просыпалась в суровой реальности, и те травмы, которые ей наносили эти внезапные возвращения в реальность, запоминались навсегда. Призыв же России расслабиться и хотя бы немного поспать одновременно и пугал Беларусь, по известной уже причине, и успокаивал, даря душе надежду хотя бы сейчас не бояться за свою судьбу.
Возможно, это резкое движение он воспринял как ревностную попытку не отпускать его от себя, поэтому следующие его слова несли с собой некий оттенок обнадеживания и глубокого понимания.
- Хорошо. - лишь послушно прошептала она и слабо, но ободряюще улыбнулась, закрывая глаза.
"Пожалуйста, я прошу всех и вся, кто сейчас способен услышать... я запуталась в том, кому верить, а кому нет... я жестоко поплатилась за некоторые прошлые шаги, которые кому-то оказались неугодны, но пусть все, что сейчас произошло, не окажется сном, пусть, когда я проснусь, первое, что я увижу, будет не мерзкая морда ненавистного надсмотрщика, а это незабываемое лицо, знакомое с детства! И пусть он не будет таким уставшим, умоляю..."

Отредактировано Belarus (10 Янв 2012 01:18:40)

Холод. Такой не способен превратить хрупкий цветок в ее руках в его ледяную копию, но заставляет руки девушки неприятно холодеть, и все сильнее поддаваться возникающему желанию согреть их. Но, после нескольких попыток, она понимает, что они, эти попытки, бесполезны. Озадаченно открывая глаза, Наташа с удивлением отмечает, что находится не в своем доме, как всегда, а в громадном по размерам белоснежном зале, напоминающем по куполообразному потолку… храм? Резко сев, Беларусь испуганно огляделась. Ее опасения подтвердились – она была в храме. Неожиданно ее ушей донесся голос священника, повергнувший ее в настоящий испуг:
- Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится,… говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»…
«Что,… что тут происходит?» - стараясь не допускать мысли о непоправимом, девушка вскочила с просторного ложа из светлого камня и, оглядевшись, пораженно замерла.
Возможно, Беларусь до самого конца жизни будет помнить это невероятное ощущение, когда смотришь на самого себя со стороны, с ужасом осознавая, что ты сам, настоящий, стоишь рядом. Девушка, лежащая там, где несколько мгновений назад находилась она, была невероятно похожа на Беларусь – те же длинные светлые волосы, тот же носик, который она любила в себе, наконец, старый серебряный крестик на шее, подаренный давным-давно Россией. Облачена она была в белоснежное одеяние с длинными полами, на голове красовалась прекрасная серебряная диадема, лишая волосы беспорядка. Осторожно коснувшись своей головы, Наташа, чувствуя, как все внутри леденеет, обнаружила на ней такое же тонкое украшение. В руках у лежащей девушки был ярко алый цветок, резко выделяющийся посреди  остального убранства.
- Это,… неужели это я? - оцепенев от понимания этого, она все хуже слышала монотонный голос священника, и вокруг нее, безусловно, воцарилась бы тишина, если бы не чьи-то резкие хлопки, отдаленно напоминающие аплодисменты. Вздрогнув от резкого звука, Беларусь повернулась в сторону предполагаемого источника звука и обомлела. Прямо в той стороне, где рядом с утиравшей слезы Украиной стоял сам на себя не похожий мрачный Иван, позади стояло высокое нечто, все в темных одеждах, и именно оно сейчас аплодировало ей.
«Кто он?!?» - вместо ответа на нее пахнуло морозным, холодным ветром и девушке мгновенно стало все ясно.
- Генерал Мороз? – неуверенно позвала она, особо не надеясь на ответ.
- Я рад, что моя будущая душа настолько сообразительна, – его низкий голос, казалось, невозможно было не услышать. Но только Россия всего лишь чуть повернул голову в сторону генерала, остальные же никак на это не отреагировали.
- Будущая душа? – с неприязнью переспросила она. Быть в его власти… да ни за что!
- Тебе же неизвестно, что условия нашего контракта с Брагинским диктовал я, хоть ему и удалось отвертеться от части из них,… но самый главный пункт, который поддерживает мою боеспособность он подписал без особых возмущений. Я говорю о душах погибших людей в боях с его участием, и ты – одна из них, – оценивающе взглянув на Беларусь, он решительно двинулся в ее сторону с явным желанием увести в свое логово, или, что еще хуже, истребить прямо сейчас.
- Нет, не может этого быть,… я же жива, я не могла умереть! – Наташа в начинающейся истерике начала метаться по залу, стараясь увильнуть от цепких лап Генерала. - Ваня, ты,… ты не видишь меня? – подбежав к брату, она схватила его за плечи. – Ванечка, ну почему ты меня не видишь, почему?!? – всхлипнув, Беларусь столкнулась с его тяжелым, мрачным взглядом, который, казалось, был направлен прямо на нее.
- Это судьба, - печально вздохнул он.
- Мы опоздали всего на пару часов, на пару часов… Мы бы могли ее спасти... - Украина, ненавидяще окинув взглядом пространство, зашлась в рыданиях.
Отвлеченная этой сценой, девушка вдруг почувствовала на своих плечах тяжелые руки Генерала и ее начало медленно парализовать холодом.
- Нет, нельзя… - бессвязно бормотала она, - Я же,… я же,… жива… - в последних попытках вырваться ее пальцы зацепились за цепочку на шее, и Беларусь крепко сжала крестик в ладони.
От диких воплей Генерала, казалось, вот-вот лопнут все стекла в храме, а вместе с ними и барабанные перепонки Наташи. Она почти одновременно почувствовала, что ее опускают на пол, и то, с каким торжеством Иван посмотрел прямо на нее. Теряя ощущение реальности, последнее, что она услышала, был громогласный голос священника:
- Да явится на рабах Твоих дело Твое и на сынах их слава Твоя; и да будет благоволение Господа Бога нашего на нас, и в деле рук наших споспешествуй нам, в деле рук наших споспешествуй!...
Беларусь резко вскочила на постели, тяжело и часто дыша. Чем больше она осматривала комнату, тем сильнее она успокаивалась, понимая, что она в своей родной комнате, что это всего лишь сон и в реальности этого никогда не произойдет. Ведь вряд ли теперь руководство будет так лояльно к церкви после войны, в которой вера играла одну из главнейших ролей, направляя людей и вселяя в них силу сражаться. Но спустя несколько минут Наташа также поняла и то, что России в комнате не было.

*примечание, слова, которые говорил священник, относятся к Псалтырю, 90 глава. С нее обычно начинают отпевать умерших в церкви.

Отредактировано Belarus (6 Фев 2012 16:42:45)

Пока в спальню не поднялся брат, Наташа некоторое время оставалась в ступоре, продолжая сидеть в кровати. В голове одна за другой кружились мысли, постепенно спутываясь в огромный клубок, из которого уже ничего нельзя было понять. Девушке крайне редко снились подобные сны, и происшедшее она оценивала резко отрицательно. Это означало только одно – пора прекращать отдыхать и браться за свой народ, за свой дом, иначе все может кончиться очень плохо и она вряд ли сможет потом восстановиться меньшими затратами.  Свесив ноги с кровати, Беларусь буквально каждой частичкой своего тела хотела вернуться обратно в мягкие объятья неизвестно откуда взявшегося покрывала, и забыть обо всем, по крайней мере, на ближайшую половину дня. Голова до сих пор продолжала болеть, но, что главнее всего, вернулась ясность, спокойствие и готовность работать до самого полного восстановления ее дорогой республики, что, разумеется, уговаривало встать поскорее и взяться за дела.
«Глупости все эти сны, глу-по-сти. Важнее всего то, что я теперь свободна, что жив Ваня, что фронт еще не закрыт, и нужны ресурсы для помощи военным, что мы готовы восстанавливаться от гнета фашизма, что.… Боже мой, я все еще не перевязала его! Чем я думала в тот момент? Правильно, ничем! Нужно поскорее сходить к соседям и попросить хоть немного бинтов и зеленки… вот только встать бы сейчас…»
Скрип половицы у двери отвлек девушку от своих мыслей, и Наташа с необычайной жадностью принялась всматриваться в очертания силуэта брата, в черты его лица, а внутри воцарилась блаженная пустота. Слушая его слова, чувствуя его заботу, сквозившую в голосе, Беларусь чувствовала необычайный прилив сил, ей хотелось доказать, что она тоже сильная, она тоже может ему помочь в ответ...
- Эмм,… все в порядке, все правда в порядке – она попыталась улыбнуться – Просто мне кажется, что пора прекращать сидеть на месте и ждать пока затянутся раны. Нужно как можно скорее восстанавливаться, а то мы уже и так отстаем от воплощения плана построения светлого будущего, да и враг еще не разбит окончательно. – Беларусь неожиданно легко встала с кровати – А пока мой народ несчастлив, мне некогда отдыхать, – все еще бледная девушка, более-менее твердо стоящая на ногах, крепко сжала ладони в кулаки. Затем, глубоко вдохнув, она решительно направилась к двери.
«Силы есть, я справлюсь…»
Едва удержавшись от соблазна обнять Ивана, Беларусь на мгновение остановилась рядом с ним.
- Я сейчас приду – схожу за бинтами к соседям. Негоже тебе ходить со старыми повязками, – скользнув взглядом по его лицу, Наташа легко коснулась своей ладонью его. - Как приду, присоединюсь к тебе в поисках чего-нибудь съедобного. И не вздумай возражать, я вернулась в строй. – подмигнув, девушка отправилась вниз.

Отредактировано Belarus (18 Июн 2012 19:47:28)