Говорят, истинную цену свободы не понимают либо те, кто никогда её не знал, либо те, кто был свободен всегда. Ле сейчас не могла отнести себя ни к первым, ни ко вторым. Горький привкус неволи все еще слабо ощущался на кончике языка, кой-где все еще саднили мелкие ранки, но сейчас все терялось на фоне сладковатого, пьянящего вкуса свободы. Теперь даже дышалось как-то иначе, легче. Будто кто-то снял удавку с шеи и не давил больше на грудь неподъемной тяжестью. Счастье, такое странное и эфемерное, сейчас наполняло Хоа от края и до края, им хотелось поделится, потому что для одной Ле этого было слишком много. Прямо как наркотическая эйфория, уносящая на своих волнах максимально далеко от реальности. В том мире можно было петь и танцевать, вовлекая в это действо всех прохожих. Можно было не обращать внимания на их жилистые, покрытые мозолями руки. На то нехитрое оружие, что было в этих руках и за спинами. Тот мир был средоточием свободы и абсолютного, оглушающего счастья. От него Ле старалась мысленно отмахнуться. Рано еще для песен и танцев. Да, свободна, но к счастью, такому вот яркому, людей еще нужно привести. Отбросить то, что ей навязывали годами, восстановить то, что порушили, вытравить из людей эту привычку опускать голову. Впрочем, ей было на порядок легче, чем тому же Хонде. Хоа сейчас считала серьезные войны делом молодых. Кипящая кровь и желание самоутвердится -  это по их части. Вон, тот же Джонс - совсем мальчишка, его выпады можно было бы понять. Какого черта там забыли её престарелые азиатские братья она не понимала. Впрочем, старушку Европу тоже. Почти все там были великими империями, а все туда же. Когда воюют такие, как они, это либо страшно, либо смешно. Впрочем, чего ей переживать за них? Сами вляпались - сами выберутся, им не привыкать. А потом, глядишь, опять колоний захотят. Перед глазами сейчас отчетливо всплыли образы последних "хозяев" в её доме. И сразу появлялось такое неприятное тяжелое чувство где-то внутри. Если бы в этой войне уничтожили одного светловолосого нахала - Ле была бы даже счастлива. Можно и родственничков дражайших, да их как-то жалко даже. Хоа помотала головой. Не о том думаешь. Неприятные лица тут-же пошли рябью, а вскоре и вовсе исчезли где-то в дебрях сознания. Теперь Ле активней осматривала площадь, на которую её вывела одна из ханойских улиц, всматривалась в лица людей, будто оценивая объем предстоящей работы. Пропавший было энтузиазм вернулся и Хоа была готова хоть сию секунду, выискав своего босса, обсуждать с ним планы на её же свободное( это слово приятно было произносить даже мысленно) будущее.

Тетушка судьба определенно была француженкой. Непредсказуемая и легкомысленная дрянь, подтверждавшая свою паршивую репутацию от случая к случаю. Слишком изменчивая и зависимая от каждого шага другого. Чертова вертихвостка! Это раздражало, особенно сейчас. Если бы Ле отложила свой выход к людям хотя бы на несколько часов, то смогла бы захлопнуть двери прямо у "папочки" перед носом. И, не сомневайтесь сделала бы это с огромнейшим удовольствием. Как и множество раз до этого. Достаточно было того, что французы шастали по каждой улочке. Будь Хоа чуть внимательней - заметила бы его светловолосую голову и с радостью устроила встречу со столь желанной для него землей. Но нет, все сложилось совсем паршиво и Вьетнам была вынуждена стать жертвой радостной семейной встречи на виду у собственного народа. Не то, чтобы она была совсем социопаткой и женила на себе каждого, кто её коснется, нет. Хоа просто была убеждена, что умные люди соблюдают субординацию. Франциск если и знал про это убеждение, то давно уже выкинул из головы как абсолютно бесполезную информацию. Ну что может быть хуже? Пожалуй, только отдаленное желание либо саой притвориться мертвой, либо умертвить одного светловолосого болтуна.
- Порядочные люди уведомляют о своем визите заранее. - Ле явно не горела желанием отвечать на внезапные объятия но этого, кажется, и не требовалось - энтузиазма француза с головой хватало. Сейчас она жалела только о том, что давно отвыкла носить ножи в рукавах да родное весло за спиной и теперь, лишенная возможности физического воздействия, могла только испепелять Бонфуа взглядом и бороться с желанием оттоптать ему ноги. Если бы этим можно было убить, то Хоя явно снесла бы не только визитера из Европы, но и несколько ближайших кварталов. Его присутствие вдребезги разбивало мечты о свободе и это Ле ой как не нравилось. Она была убеждена, что ей хватит сил подняться и самостоятельно. Ну, возможно, с небольшой помощью со стороны. Благо, бывала и в более сложных ситуациях, ей не привыкать выкручиваться и подниматься постепенно. А Франциск явился уж точно не с целью заключить договор о дружбе и взаимопомощи.
- Уже всей душой возрадовалась. И в моей целости твоей заслуги нет, защитник. А теперь отпусти меня, будь так любезен. - Хоа раздраженно поджала губы и нахмурилась, пробормотав что-то явно не совсем лестное на родном языке. Изловчившись, даже умудрилась демонстративно скрестить руки на груди, тактично намекая, что пора б уже от торжественных приветствий переходить к делу. С ним заводить долгие душещипательные беседы можно было лишь по вечерам, под бутылочку хорошего алкоголя, благо, богатая история давала множество тем. Но такие вот нейтральные разговоры случались редко. Очень редко. Большую часть времени Ле либо упорно игнорировала Бонфуа, либо ругалась с ним. А еще были другие страны Индокитая, так что сидеть у одной только Хоа "папочка" не мог.  Но когда разум чист, то разговор должен быть коротким, по возможности - культурным. И что-то Ле подсказывало, что непринужденной беседы не выйдет.

Отредактировано Vietnam (2 Авг 2012 02:21:41)