Hetalia: Through the Eternity

Объявление

ВНИМАНИЕ!!! ФОРУМ ПЕРЕЕХАЛ!!! СВЯЖИТЕСЬ С АРМЕНИЕЙ ИЛИ ПОНТОМ ЗА ПОДРОБНОСТЯМИ http://hetalia.f-rpg.ru/

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Hetalia: Through the Eternity » 1569 г. - 1795 г. (Вост. и Центр. Европа) » Как поляки на престол француза выбирали....


Как поляки на престол француза выбирали....

Сообщений 1 страница 5 из 5

1

Время: 22 сентября 1573 года, теплый осенний вечер
Место: Лувр, Тронный зал
Суть: И решил Польша взять себе в короли француза, отверг притязания Руси Австрии, да Швеции. Вот только верно ли он поступил. 
Игроки: Польша и Франция.
Историческая справка:Тем временем в Речи Посполитой умирал Сигизмунд II Август — последний король и великий князь из династии Ягеллонов. Кроме годовалой дочери Барбары Воронецкой, прижитой вне брака, других детей у него не было. Вопрос о престолонаследии встал как нельзя остро. Вновь для Екатерины и Карла открылась возможность соответственно сделать королём любимого сына и отправить подальше «любимого брата». В 1572 году ко двору Августа отправилось посольство Жана де Баланьи с предложением выдать незамужнюю сестру короля Анну Ягеллонку (Инфанту) за принца Генриха. Однако Баланьи ко двору не допустили, и ему пришлось возвращаться во Францию ни с чем. Интеррексом (то есть королём переходного периода) был избран епископ Якуб Уханский. Вскоре, сразу же после смерти Сигизмунда Августа, в Польшу прибыл новый французский эмиссар, опытный дипломат, 70-летний Жан де Монлюк, епископ Валенсии, отец де Баланьи и сторонник гугенотов.
Монлюк выехал из Парижа 17 августа 1572 года — за неделю до Варфоломеевской ночи. Так что известие об избиении гугенотов застигло его в дороге. События 24 августа до глубины души потрясли всё польское общество. Как, впрочем, и некоторые другие народы. Резко осудил массовую резню гугенотов царь Иван Васильевич (в этом же году отменив опричнину). Разве что, испанский король Филипп II впервые в жизни рассмеялся, узнав о парижской резне. Секретарь епископа де Монлюка, Жан Шуаснен сообщал в Париж: «Они не желают даже упоминать имён короля, королевы и принца Анжуйского». Тем не менее, посольство Монлюка предприняло пропагандистскую акцию с тем, чтобы полностью обелить Генриха. Епископ обнародовал в Кракове оправдательное письмо на французском языке — которым многие поляки, к удивлению французов, прекрасно владели. Было заявлено, что принц не только не участвовал в организации «Ночи», но и всячески противился ей. Когда же она наступила, он попытался прекратить кровопролитие и даже укрывал гугенотов.
Никакие старания Монлюка поляков не убедили. Уже после выборов коронный казначей Иероним Буженский посоветовал епископу даже не пытаться вновь убеждать общество в том, что принц «не принимал участия в резне и не является жестоким тираном», ибо это приведёт к тому, что «скорее, он должен будет бояться своих подданных, нежели подданные — его». Выборы нового короля Польши состоялись 5 апреля — 10 мая 1573 года, в Праге, на правом берегу Вислы, напротив Варшавы, под деревней Камень, которая сегодня является частью столицы. Помимо Генриха главными кандидатами на престол являлись:
    Эрцгерцог Эрнест Габсбург, сын императора Максимилиана II
    Царь Иван IV Грозный (был не против женитьбы на Анне Ягеллонке, но выдвинул целый ряд заведомо неприемлемых условий, так что шансы его были весьма невелики)
    Король Швеции Юхан III Ваза, муж Катерины Ягеллонки, сестры Сигизмунда Августа
    Cемиградский князь Стефан Баторий
Выборы, в сущности, представляли собой борьбу между сторонниками Габсбургов и их противниками. Более 50 тысяч человек прибыли на избирательный сейм для участия в голосовании. Сначала состоялась презентация кандидатов, с которой выступили послы. Затем, 5 апреля, прошло голосование, в котором уверенную победу одержал французский принц. Через несколько дней представители принца от его имени присягнули на так называемых Генриховых артикулах, утверждённых здесь же, на сейме, 20 мая. Включали они список прав как избранного короля, так и его подданных. И, фактически, подобно конституции, определяли отношения между королевской властью и народом. Артикулы гарантировали сохранение шляхетских привилегий. В них был записан также важнейший пункт о престолонаследии. Король может только избираться и никаких наследников не имеет.
В отличие от Артикулов, остающихся неизменными при любом монархе, принятая на сейме Pacta conventa, относилась уже непосредственно к новому королю. Она касалась, в основном, вопросов преемственности. Генрих обязывался погасить все долги Сигизмунда Августа, обеспечить получение польской молодёжью образования в Париже, выставить несколько тысяч солдат пехоты против Ивана Грозного, выплачивать ежегодно в польскую казну 450 тысяч злотых из своих личных доходов, послать французский флот на Балтику, обеспечить строительство польского флота.
Во Францию отправилось специальное посольство, имевшее целью уведомить принца Анжуйского о его избрании королём польским и великим князем литовским и взять с него присягу о согласии с вышеупомянутыми документами. А затем, как можно быстрее, организовать прибытие нового короля в Польшу. Вопреки ожиданиям, эта миссия весьма затянулась. В основном, из-за некоторых положений Артикулов и Пактов. Насколько кратким оказалось правление Генриха Анжуйского в Польше, настолько ключевыми для всего политического будущего Польши были подписанные Монлюком грамоты. Позднее они были объединены в одну и почти до конца существования Польского государства сводили к минимуму права короля и расчищали путь для почти неограниченной власти дворян. Положение короля было слабее, чем положение монарха в конституционной монархии XX века.
Во Франции, где Жан Боден тремя годами позже распространял своё учение о безраздельной и абсолютной власти монарха, такое положение короля было трудно себе представить. Генрих пришёл в ужас, когда прибывшая к нему в Париж 24 августа 1573 года польская делегация предъявила подписанные Монлюком документы для ратификации. В конце концов оба брата, Карл и Генрих, согласились со всеми пунктами и 22 сентября 1573 года поставили свои подписи на всех привезённых бумагах. После чего Генриху официально был вручён документ, подтверждающий факт его избрания на польский престол. 10 сентября, в ходе устроенной по этому поводу в Соборе Парижской богоматери пышной церемонии, Генрих принёс требуемую присягу, после чего его провозгласили королём.
Через три дня на торжественном собрании ему преподнесли в серебряной шкатулке роскошно изданную грамоту, подтверждающую его избрание. К удивлению его новых подданных, рассчитывавших на выполнение многочисленных политических, экономических и династических обещаний, Генрих вовсе не спешил отправляться в Польшу. Бесспорно, его пугала перспектива поменять своё почётное и надёжное положение во Франции на довольно специфическую королевскую власть в далёкой Польше. Кроме того, было очевидно, что здоровье французского короля быстро ухудшается, а объявленный преемником короля Анжу не мог быть уверен, что тщеславный Алансон, в случае смерти короля, выкажет достаточную лояльность по отношению к законному преемнику.
2 декабря 1573 года в Бламонте, Лотарингия Генрих распрощался с Екатериной и двинулся в путь. Путешествие до границ Польши заняло целых два месяца. Королевский поезд состоял из 1200 лошадей, повозок с багажом и карет с придворными дамами и девицами легкого поведения. Путь пролегал через Гейдельберг, Торгау, Франкфурт, которые Генрих проехал без излишней спешки, и после многочисленных встреч, приёмов и бесед 24 января 1574 года вступил на территорию Польши. В Лужице короля ожидал князь Ежи Брестский из Пястов, который далее сопровождал Генриха до польской границы. Границу благополучно пересекли в Мендзыжечи, где короля приветствовали епископ куявский с воеводами. Затем вся кавалькада двинулась через Познань и Ченстохову в Краков, где 18 февраля состоялась официальная и торжественная встреча нового монарха. На ней присутствовали сенаторы, епископы, дворяне, министры и тысячи простых людей. 21 февраля 1574 года в Вавельском соборе архиепископ, интеррекс и примас Польши Якуб Уханский короновал Генриха Валуа на польский трон. Во время церемонии произошёл серьёзный инцидент с участием «польского Кальвина» — коронного маршала Яна Фирлея.
Ян Фирлей, великий маршал коронный, краковский воевода, являлся одним из лидеров протестантского движения в Польше. На выборы в Камень он явился с 200 солдатами и 27 орудиями, чтобы поддержать своего кандидата — шведского короля Юхана. Это вызвало серьёзное противодействие властей, после чего войско маршала отступило к Грохову. После выборов Фирлей поддержал Генриха, при условии, что тот примет Артикулы и Пакты. По дороге в Краков 16 февраля 1574 года Генрих гостил у Фирлея в Балицах…
Ян прервал коронацию, подошёл к королю с тремя документами, гарантирующими права и свободы протестантам, и потребовал, чтобы Генрих подписал их. При этом он обратился к последнему со словами: Jurabis, rex, promisisti («Поклянись, король, ты обещал!»). Генриху ничего не оставалось, как подписать.

2

Катавасия, продолжавшаяся один год, семь месяцев, три недели и пять дней, показалась Польше тремя годами, двумя месяцами и неделей ровно. Первый день прошел, как шесть, второй - как неделя и один день, третий - как обычный, но под вечер началось такое, что тянуло на четыре дня и пять часов пополуночи... Польша все записал, вы можете попросить у него эту книжицу, если вам вдруг станет интересно...
Он сильно изменился за этот год, семь месяцев, три недели и пять дней. Из беспечного ребенка, светлого ангела и прелестной ехидны, каковыми он любил прикидываться, - и получалось это у него мастерски, - Польша сделался строгим и серьезным "жоунежом". От долгих и беспокойных раздумий его ясный славянский лоб, как кнут, разрезала глубокая морщина, уголки ядовитого рта опустились. Ссутулился, как Ванькин Кощей. Даже разбойник Литва стал его шарахаться время от времени.
Все же это намного проще, когда есть Главный, который все за тебя придумает, а ты только носом крути и грамоты отшвыривай - не люб мне закон, хоть смертным боем бей! Будешь государство свое смертным боем бить, а?
А теперь, пане, будь добр, реши-ка все проблемы сам. Люд простоволосый, шляхта - все побаиваются, да того и гляди, от рук отобьются. Тяжело государству такие функции выполнять, своя работа есть. Монарха, быстро мне монарха!
Посватались на престол. Какой-то немец, какой-то швед, Баторий трансильванский да мало надежд подающий и - o miły Boże! - шального нрава Главный Ваньки-брата - совсем меньшой оборзел! Расплакался Польша прямо на выборах - пропадет он с такими-то королями. Француз еще масла в огонь подлил: прислал конвертик, сплошь усыпанный поцелуями, возьми, мол, Генриха моего, сказочно большое за него приданое дам. Ключевое слово "сказочно".
- Ага, - фыркнул Польша. - Значит, так...
Виделся он с Францией пару раз, давно и мельком, но достаточно для того, чтобы о нем в привередливом польском сердце осталось благоприятное впечатление. По крайней мере, куда лучшее, чем о тех же немце, шведе и - о, Господи, помилуй! - Ванюше-брате.
- Француза беру! Из двух зол я выбираю меньшее, - сказал, как отрезал, поляк своим шляхтичам.
- Прокутит он тебя всего, пане! - взвыли те.
- Я был бы просто шваль, дурачье, если б позволил себя прокутить!
Тем же вечером в Артикулы стали вноситься весьма щекотливые дополнения и исправления, и, когда подошло время, Польша, отдохнув и повеселев, отправился радовать Францию.
Ехал мирно, вокруг лепота, никто не обидел - настроение портиться и не собиралось, не смогли его испоганить даже неисчислимые светские церемонии и придворные манеры, которые застревали уже поперек горла рыбьей костью.
Месяц гостил Польша в Париже, по-товарищески сошелся со своим будущим Королем Польским. Забавный был тип, какой-то обалделый. Все споить пытался, в бордель затащить, услужливый - да не угодить поляку, все тот странновато улыбается, а Генриха от тревоги (Польша делал вид, что она ничем не объяснима) жабó давит!
- Ну сколько же можно! - провозгласил Польша в коварно-радостном настроении, и осенним теплым днем великие мира сего собрались в Лувре для очень важного дела.
Переживал не только Генрих, даже пан от предвкушения чувствовал бабочек в животе. Прогуливаясь по Лувру перед церемонией в Тронном зале, он мельком выглянул на террасу и увидел там прелестную девушку, в одежде столь деликатной и легкой, что она беззащитно разлеталась от малейшего дуновения ветра, как пестрые ленты в венках польских девчонок. Польша распетушился - нечего французам фантазировать, что они есть самые галантные кавалеры на планете!
- Пани, позвольте Вас придержать! - подлизался хитрый славянин, обвивая крепкой рукой талию девы. - Вы легки, как тополиный пух, того и гляди - ветром унесет! Прямо вместе с платьюшком...
Возникла неловкая пауза. Не потому, что девица застыдилась - французские мамзели к тому не склонны, а потому, что она оказалась самым настоящим мужиком.

3

Все же беда была с этими последними Валуа, зря ой как зря Франциск так сильно покровительствовал вдовствующей королеве. Безумно любила женщина своего Анри, обделяла вниманием короля, а тот и мрачен был, вот и сдружился с мятежным беарнцем. Рано на рассвете в день святого Варфоломея его славные дети с горящим огнем во взорах побежали уничтожать гугенотов, и все бы хорошо, если бы не было так плохо. Увы, люди слишком склонны к порокам, и ежели изначально «праздник единой веры» должен был стать весьма гуманным, подумаешь, вспороли брюхо нескольким сиятельным господам… Что есть тело «без главы»? Так нет, среди парижан оказалось достаточно алчных до чужого добра людей. Родственники, друзья – все было забыто. Тут и там раздавались отрывистые «гугенот, смерть гугенотам». Некоторые из погибших не были приближены ни к одной вере, а их родственники, стараясь получить свое, живенько «записывали» их в редеющий стан иноверцев. Сей день должен был прославить Шарля и заодно навсегда «предупредить» соседей от их слишком частых посиделок возле границ. Теперь, Антонио нечего было предъявить Бонафуа, а мятежница Елизавета с Артуром, лишись возможности заполучить себе «брата по вере». К сожалению, у Наваррца нашлось множество сочувствующих, часть Священной Римской Империи, сделавшись протестантами у границ Эльзаса и Лотарингии, помогло убегающим «пострадавшим за веру». Какой дивный предлог! Ночь Варфоломея, так ли она была нужна короне, и понимал ли сам Франциск, к чему привел их план? Ведь изначально требовалось примирить гугенотов и католиков, но Колиньи. Чертов адмирал Колиньи, как упертый хряк продолжал гнуть свою линию. Война! Война! Война! С Антонио. Помощь Нидерландам, всего лишь предлог. Старик мечтал о большой войне, надеясь на ее длительность и на то, что вопросы веры временно покинут умы народа, сплотившегося, отчаянного, одержимого и алчного до чужого богатства. Вот только, чертов Испания, был не таким уж и слабым. Габсбурги Эдельштайна, словно пауки опутали множество государств, и постепенно те становились зависимыми от воли Родериха. Вдвоем эти сильные державы могли выступить против Франции, не то чтобы Бонафуа особенно их боялся, вот только не видел смысла в излишнем кровопускании.
«Нам не выиграть, а ежели механизм будет запущен, то они заставят нас вновь подписать унизительный договор и отдать часть земель, к тому же Филипп, женившись на дочери Екатерины получил права на престол. Черт. Не желаю быть защитой для всяких нищебродов, а мои гугенотские соседушки, после разгрома еще и не упустят шанса поглумится…. Ну уж нет. Выскочку следует остановить….»
К счастью, у вдовствующей королевы, мысли полностью совпадали с волей самого Франциска, она так же не желала войны, поэтому и устроила заговор против адмирала. Именно его хотели уничтожить, одним выстрелом убив все предрассудки и пересуды. К несчастью, исполнитель ошибся. А народ, почувствовав запах крови, уже готов был взять в руки оружие. Наварра начал вооружаться, а у бедного Шарля не было иного выбора, кроме как отдать приказ «на поражение». В деле оказались замешены члены его семьи, их честь оказалась под угрозой. «Ату его!»
После памятной ночи, короля стали мучить кошмары, а сам Франциск, заметив некоторое отторжение государств, искал пути «сгладить» неприятный инцидент.
«Разумеется никто не доволен. Впрочем, Ватикан уже поет гимны Его Величеству,  а Антонио криво улыбается. Не удался план захвата, не удался. Merde!!!»
И что теперь? Наварра в его власти, королек так же, вот только Шарль ныне с ним через чур откровенен, а беарнец хитер, опальные гугеноты скрываются в княжествах Германии. Благодать. Вот только, кто мешает немцам помочь «бедняжкам», прослыть благодетелями и отобрать Лотарингию с Эльзасом, раз и навсегда?
Никто. А в Лувре все плохо, братья грызуться не хуже догов, Карл завидует военным умениям брата, и ежели ничего не предпринять, однажды герцог Анжуйский покинет сей мир. Королева-мать безумна, опасается за жизнь бесценного отрока, а беарнец посмеивается.
«Подальше ему надобно. Подальше. Король здоров, хоть и болезнен. Вот только нельзя выбирать слабых, следует осмотреться, куда бы подкинуть герцога, да так, чтобы насолить соседушкам. Польша!?»
Да, ныне в далеком государстве не спокойно, нет главы, а поблизости славные князьки немецкие, пусть там отрок несет службу, пускай на себя принимает удалы. Вдвоем то, они справятся. Нет пока в княжествах немецких единства, будут они с Анри кости им бросать и смотреть как кромсают они друг друга. Чего еще ждать от варваров. Вот только, Анжу не хочет, видит, что брат старший болезнен, не хочет терять своего куска жирного пирога, прикрывается делами амурными. Ха. Хоть и зовется Бонафуа - царством любви, и поддерживает репутацию бездельника, его славные воины после амурных дел возьмут да вспорют брюхо ничем не хуже бойцов Хлодвига. Вон с Турцией торгует, а Испания пусть себе зеленеет от зависти. Какая вера, когда у всех одни амбиции на уме. И сел Франциск за письмо, сложил бумагу да скрепил гербовой печатью, а что до того, что надушена была, так ее приятнее узреть, чем уже изрядно помятый свиток, да вдобавок, пропахнувший потом гонца.
«Не бойся их мой мальчик, слишком ярко одеты, закрой глаза, проглоти недовольство и стань их предводителем. А ты, мой славный Шарль, перестань мечтать о том, что брат твой в походах занемогет. Вы опора друг для друга, может быть поймете…»
Лувр, «летучий эскадрон» смотрит на поляков, словно хищницы на новую дичь, подбегут глазками в сторонку и поманят, и будет дан бой на поле Винеры, а славные серены доложат королеве-матери обо всех гостях. Старый, как мир способ. Братья смотрят друг на друга, ненавидят.
«Впрочем, а чем еще заняться молодым людям, так и не получившим заветного титула…»
Сам Франциск был разодет по последней моде, и наблюдал за жизнью двора. Великолепный двор. Вот только, его гость….
«А вот и Феликс. С кем это он? Ах, вот и первые ягодки. Шпионы. Славненько Де Муи приоделся, мерзавец. Ишь как затянулся, под юбкой чай колет и кинжал. Что же пусть сегодня наблюдает, а завтра его изловим, да обезглавим. Не велика проблема!»
- Феликс, брат мой. Как тебе мой двор?!
В миг пред поляком явил свой лик, Франциск, раскланялся, разулыбался, словно появление Лукашевича, было манной небесной.
- Я тебя уж заждался. Лучшего вояки и на всем свете не найдешь, рвется в пучину сражений, у нас скучно, а юноша так храбр и могуч.

Отредактировано France (20 Июн 2012 21:47:39)

4

Польша стоял, как обухом огретый. Впервые за все пребывание во Франции кто-то сумел стереть паскудную ухмылку с его физиономии. Франциск Бонфуа, казалось, нисколько не был задет инцидентом, а поляк готов был заколоться на месте - так опростоволоситься! Раз в жизни ревностный почитатель Христа, благочестивый монах, шалости ради решивший нарушить верность Галиции и обет безбрачия, приударил за девушкой, а она оказалась мужиком! Вот он, знак Господа, - нечего, Польша, грешить!
Пока француз радушно щебетал и мурлыкал, Польша, то краснея, то бледнея и не замечая, что до сих пор держит лже-девицу за прелестную талию, а "ее" нисколько это не смущает, представлял, как будет ржать Литва вместе с конями и конюхами, когда об этом узнает.
- Kurwa mać! - вырвалось у обалдевшего Польши, но он быстро взял себя в руки, одновременно выпуская из них "красна молодца", и учтиво ему поклонился. - Excusez-moi, waszmość, пане Бонфуа, пышность твоего двора и приветливость твоих людей вскружила мне голову!
А сам подумал: "Лизоблюды без стыда и совести..."
- ...Лучшего вояки и на всем свете не найдешь, рвется в пучину сражений, у нас скучно, а юноша так храбр и могуч, - ворковал Франциск.
"Ага, девица, выпущенная из монастыря, и то меньше канителится..." - снова подумал Феликс, но вслух произнес, восторженно и одухотворенно:
- О короле ладнее и благороднее и мечтать нельзя! Когда же мы закончим наше благое дело? Я уж истомился!
Он подхватил француза под локоть - по-дружески, как приближенного шляхтича, не как девицу - Боже упаси! - и кивнул в сторону главной залы пресветлой головой, подмигнул лукавым зеленым глазом, улыбнулся обворожительной улыбкой - в общем, сделал все, чтобы скрыть, как он на самом деле боится предстоящего посмешища перед Литвой, Россией, Германией и всеми остальными.

5

Как бы не были пылки приветствия, как бы поляк не источал радость и нетерпеливость, Бонафуа осознал насколько сложно будет привыкнуть любимейшему отпрыску Екатерины к новому двору. Хоть Анри и готовился с детства блистать и царствовать, ему было далеко не безразлично, каким будет этот его двор. Что и говорить, польское дворянство резко контрастировало с изысканными напомаженными французскими господинчиками. Даже пахли гости по особенному - потом и фамиамами.
- Мой славный Шарль, тот час же коронует своего любимого брата на твой престол. К чему затягивать церемониал, не так ли брат мой?
Довольно обходительно произнес Фарнциск, когда с церемонными объятиями было покончено. Француз ощущал желания своего короля, тот супротив своей матери еще за год, до официального приема польских послов распорядился приготовить брату «приданное», дабы польские дворяне остались довольно богатствами своего нового правителя «Хенрика Валезы». Как никак, а славный Анжу не девица, чтобы отправляться в чужую страну без солидных «отступных». Славная королева-мать, узнав о том, что отсрочить выдворение любимого чада за границы Франции не выйдет, лежала в горячке несколько дней кряду. Екатерина сетовала на спешку, но король и слушать ничего не хотел. Не то чтобы Карл, попал под влияние беарнца, скорее ему хотелось,  просто избавить себя от «тени брата».
«Братья могут любить друг друга лишь на расстоянии. Иначе их ненависть может привести к гражданской войне, чего нам ни в коем случае нельзя допустить. Католическая Польша во главе с Анри, жаждущим ступить на французский престол, сможет контролировать действия еретиков, что помогают нашим гугенотам….»
- Не желаешь ли, отведать наших угощений, для особенных гостей?
Франциск провел гостя на королевский помост, подле которого всегда находились самые прекрасные из «серен» летучего эскадрона Ее Величества, указав ему на дам.
- Они много слышали об отваге твоих славных чад, и хотят показать им, наше гостеприимство.
Юные создания меж тем, кидали томные взоры на гостей, похожих на диковинных рыб, находись французский двор на дне морском, и призывно улыбались.
Тем временем, пан Ласко вручил грамоту Шарлю, «жемчужина Франции» - королева Маргарита Наваррская произнесла длинную приветственную речь на чистом польском, после чего произнесла пару фраз на латыни. Образованность этой блистательной королевы была известна всей Европе, равно как и ее красота. За все это время, Анжу ни разу не улыбнулся, и казался сосредоточенным и серьезным, словно сознавал, какая тяжкая ноша ответственности ляжет на его плечи. К сожалению, чувствовавший истинные настроения королевской семьи Бонафуа, знал, что новоиспеченный король Польши жалеет лишь об упущенных возможностях, а не о каких-либо сердечных делах. Что до младшего Валуа, то он был буквально «окрылен» перспективой стать новым королем Франции. Нет, он не желал скорой гибели Шарля, но желал стать ближе к брату и быть возведенным в сан «приемника и друга».


Вы здесь » Hetalia: Through the Eternity » 1569 г. - 1795 г. (Вост. и Центр. Европа) » Как поляки на престол француза выбирали....